Мартин Лютер — отец, с которым мы едины в вере

Краткое введение в лютеранскую веру 

«Что такое, собственно, лютеранский?» Когда я был ребенком, на этот вопрос — по крайней мере, в том окружении, в котором я вырос — отвечали очень просто. Евангелическо-лютеранское — это ни в коем случае не то, что могло бы быть как-то понято как католическое. «Мы против. В этом наше от­личие. Ведь мы протестанты!» Так меня учили.

Позже я узнал, что первая часть слова pro означает: выступать за что-то — и что вторая часть слова testis означает, собственно, свиде­тельство. Слава Богу. Я не хочу понимать себя, только противопоставляя себя чему-то. Я хотел бы выступать за что-то, хотел бы свидетель­ствовать об истине.

О Христе и Его святых

Я вспоминаю об одном пасторе, который объяснял нам с кафедры, что какое бы то ни было почитание святых ложно, это именно как у католиков и православных — и тем самым не как у лютеран. Он ревностно проповедовал: «У нас правильное учение. Другие не правы. Нет никаких мостов к другим христианам!»

Немного позже — я был, пожалуй, уже сту­дентом — я прочел в Confessio Augustana (Аугс­бургском вероисповедании), главном докумен­те Лютеранской Церкви, 21-й пункт. И тут мне стало немного яснее, как должен выглядеть эку­менический образ мышления, принимающий во внимание и близость, и дистанцию. В этом вероисповедальном документе нашей Церкви сказано: «О почитании святых наши единомышленники учат, что святых надлежит вспо­минать, дабы тем самым укреплялась бы вера наша, дабы мы видели, что им была ниспослана благодать и оказана помощь по их вере. Кроме того, нам должны служить примером их доб­рые дела, каждому в его призвании».

Так Церковь стала для меня прекрасней и разнообразней. В сообществе Церкви я не один с моими исканиями и вопросами, с моими уси­лиями и неудачами. У меня есть спутники, об­разцы, примеры, отцы и матери веры. Святые не безупречны. Но даже в своих недостатках они учат меня: мы живем милостью Божьей.

Но самое главное: каждая тема в нашем вероисповедании обосновывается самой сутью веры. И эта суть есть Иисус Христос. Ибо в цитированном пункте нашего вероисповедания в дальнейшем сказано: «Но из Священного Писания нельзя доказать, что святых следует призывать или искать у них помощи». (1-е Тимофею 2,5; К Римлянам 8,34). Христос один обещал нам, что Он услышит нашу молитву. Согласно Писанию, наивысшее богослужение состоит в том, чтобы во всех бедах и нуждах, от всего сердца призывать Этого Иисуса Христа (1-е от Иоанна 2,1)».

Вера и вероисповедание моей Церкви при­вели меня к Христу и укоренили в Нем. В одном из наших старых хоралов мы поем: «Прекрас­нейший Господь Иисус, Властитель всех господ, Сын Божий и Марии — Тебя я хочу любить, Тебя я хочу почитать, о радость и венец моей души». Этот хорал я охотно пою вместе с другими. Христос есть центр Церкви. Божья матерь и святые обитают вблизи Него. Они мои друзья. Но Он — «радость и венец души моей». Укоре­нение во Христе и любовь к святым помогли мне во время моего служения в качестве люте­ранского епископа в Украине с пониманием отнестись и к православной духовности.

О благодати конфирмации

В возрасте 13 или 14 лет молодых людей в нашей Лютеранской Церкви конфирмируют. Тем самым они подтверждают свое Крещение и после этого их допускают к Святому Причас­тию. Будучи конфирмандом, я познакомился с Кратким катехизисом Мартина Лютера. В нем Лютер разъясняет Десять Заповедей, Символ Веры, таинства — Крещение и Святое При­частие, а также молитву «Отче наш» и исповедь. Мы должны были выучить катехизис слово в слово наизусть. Часто это удавалось только через силу, потому что эта маленькая книжечка веры дошла до нас из давно прошедшего вре­мени. Я мог пересказать текст. Но содержание оставалось для меня поначалу чужим.

Будучи пастором, я однажды услышал, как один конфирманд в праздничный день кон­фирмации сказал своим друзьям: «Сегодня день большой получки». Он имел в виду; «Сегодня мы будем в центре внимания и полу­чим подарки! Это плата за муки нашей учебы. И, кроме того, нам теперь не нужно будет каждое воскресенье ходить на богослужения!» Так в Германии думают некоторые молодые люди, и это меня огорчает.

Во время моего служения в Украине я заново испытал, как это волнующе здорово — передавать христианскую веру молодым, а также старым людям. Я перебираю дружеские письма от пастора Герда Зандера и при этом пользуюсь возможностью с благодарное вспомнить о моем предшественнике в епископ­ском служении, Зандер с восторгом рассказы­вает об одной группе конфирмандов в Немец­кой Евангелическо-лютеранской Церкви Украи­ны (НЕЛЦУ): «Каждую пятницу после обеда на занятия приходят четырнадцать членов общи­ны. Двум самым молодым по 30 лет, самая ста­рая конфирмандка приходит на занятия с 74 годами жизненного опыта за плечами. Все жаждут изучить библейское послание и больше узнать о вере их отцов или дедов. При этом они привносят в занятия свои собственные жиз­ненные истории». Мне кажется: это хорошая предпосылка для того, чтобы возникли живые общины. Люди, испытывающие интерес, при­ходят добровольно и учатся охотно, и таким образом врастают в веру Лютеранской Церкви.

Лишь когда я был уже взрослым, Мартин Лютер стал моим учителем — а я стал одним из многих его друзей. Сначала я был лютеранином из детски-конфессионального упрямства. За­тем, подростком, он был мне одновременно и близок, и далек. Позже я, скрепя сердце, сле­довал традиции. Но теперь я уже много лет знаю, почему я христианин-лютеранин. Ниже­следующие мысли послужат небольшим введе­нием в Краткий катехизис и тем самым будут моим ответом на вопрос, что, собственно, значит лютеранский.

Слово Божье как основа веры

Мартин Лютер — учитель Библии. Слово Божье было для него прочной основой его ве­ры. Так, каждый раздел катехизиса он обосно­вывал словами из Библии.

Десять Заповедей мы находим в Ветхом Завете, в книге Исход, в 20-й главе. Апостоль­ский Символ Веры, который мы вместе произ­носим на каждом воскресном богослужении — это обобщение многих библейских историй из Ветхого и Нового Заветов, соотнесенных друг с другом через исповедание веры в Триединого Бога (Бытие и Исход; Евангелие от Луки 2; Евангелие от Матфея 26 и 27; Евангелие от Марка 15; Евангелие от Луки 23; Евангелие от Иоанна 19; Деяния Святых Апостолов 2 и другие места из Священного Писания). «Отче наш» передан нам как молитва Иисуса в Евангелии от Матфея 6 и в Евангелии от Луки 11. При разъяснении таинства Святого Крещения четыре раза задается вопрос о библейском подтверждении; «Каше же это слово Божье?», «Какое же это слово и обетование Бо­жие?», «Каким образом вода может производить такое великое действие?» и «Где говорится об этом?» (От Матфея 28; От Марка 16; К Титу 3; К Римлянам 6). И при разъяснении таинства Свя­того Причастия истолкование слов установле­ния (От Матфея 26; От Марка 14; От Луки 22; 1-е Коринфянам 11) сосредоточивается на подводя­щем итог высказывании: «За вас предается и за вас изливается во оставление грехов». Наконец, в последнем разделе Катехизиса — об исповеди — снова главную роль играет вопрос: «Где написано об этом?» Ответ можно прочитать в Евангелии от Матфея 16 и Евангелии от Иоанна 20.

Так Мартин Лютер хочет нам ясно показать: Слово Божье есть первый и важнейший при­знак Церкви. Все, чему в христианстве учат и с чем знакомят, что говорят и как живут — все имеет свое основание в Библии.

Церковь дает людям приют в богослужении

Мартин Лютер праздновал богослужение с чувством благоговения и благодарности. Он не был приверженцем ритуалов. Но он был глу­боко укоренен в единой, святой, соборной и апостольской Церкви. И он был очарован истинным присутствием Христа в дарах тво­рения, хлебе и вине, которые в праздновании Святого Причастия становятся дарами бла­годати. Месса, которую празднуют в западной Церкви, в своей основной структуре вполне со­ответствует «божественной литургии», празд­нуемой Православной Церковью. Ведь обе формы богослужения отражают празднование евхаристии времен Древней Церкви.

В своем предисловии к «Немецкой мессе и порядку богослужения» 1526 года Лютер пред­лагает не упразднять прежнюю форму латин­ской мессы. Но немецкий порядок бого­служения важен для него, прежде всего, потому, что Благую Весть должны понимать все, и все участники богослужения должны понимать и молитвы. Поэтому он выступает за проведение богослужения на языке страны, где оно празднуется, потому что богослужение должно собирать живых христиан в сообщество веры и молитвы, находящее свое продолжение в жизненном сообществе и после богослужения.

Итак, богослужение с празднованием Сви­того Причастия до сегодняшнего дня является центром духовной жизни нашей Лютеранской Церкви. Конечно, в Германии некоторые хри­стиане пренебрегают посещением богослуже­ний. Но, посещая лютеранские общины в Украине, я был часто глубоко поражен тем, на­сколько важно для членов общины воскресное богослужение. Они часто пускаются в далекий путь, чтобы его посетит. Они с большой серьезностью готовятся в исповеди к принятию Святого Причастия. Они с воодушевлением поют хоралы нашей Церкви. И они вовсе не против того, чтобы воскресное богослужение продолжалось иногда и два часа.

Так же как катехизис является не чем иным, как истолкованием Слова Божьего, так и наше богослужение является не чем иным, как вос­созданием библейских историй. Когда мы со­бираемся общиной, мы находимся среди «свя­тых событий» — подобно тому, что происходит у наших православных сестер и братьев, для которых «божественная литургия» есть «небо на земле». Как мытарь в храме, мы просим: «Боже, будь милостив ко мне, грешнику». Как ангелы на поле с пастухами, мы поем: «Слава в вышних Богу!» Как народ в Иерусалиме при входе Иисуса, мы ликуем, празднуя Святое Причастие: «Осанна сыну Давидову!» Как ученики Иисуса, мы молимся с благоговением и упованием: «Отче наш…» Как апостолы, мы собираемся вокруг престола и слушаем слова: «Наш Господь Иисус Христос, в ночь, когда Он предан был…» И как дети, которых Иисус с любовью прижимал к Себе, и как больные, на которых Он возлагал руки, мы ожидаем от Него благословения, исцеления и спасения.

Возвещение благой Вести как перевод и изложение библейского послания

Одним из величайших подарков Мартина Лютера немецкому народу был его перевод Библии на немецкий язык. Его литературный талант оказал определяющее воздействие на немецкий язык, продолжающееся по сей день. Эта задача воодушевляла его. Но она достав­ляла ему также много работы. В своем «По­слании о переводе» он сказал: «Не раз бывало, что мы на протяжении четырнадцати дней, а то и трех-четырех недель искали одно-единственное слово, советовались со многими людьми и, тем не менее, не всегда находили его». На многих примерах он рассказывает, как он с друзьями старался не только дословно перевести, но сделать понятным смысл текста.

В отдельных местах Катехизиса я вновь и вновь обнаруживаю, что для Лютера важен был не только перевод слово в слово. Он хотел пере­дать христианское послание людям своего вре­мени. И в этом он для нас пример, потому что и перед нами сегодня стоит требование — про­поведовать Евангелие так, чтобы люди могли его понять и усвоить. Проповедники ведь все­гда должны учитывать две стороны. Они должны добросовестно спрашивать: что написано в Библии? И они должны с любовью и чуткостью спрашивать: что это означает в настоящее вре­мя. Вот несколько примеров из Краткого катехизма.

В начале заповедей в книге «Исход» есть указание: «Не делай себе кумира и никакого изображения — изображения Бога…» Этой за­поведи нет в нашем катехизисе. Мартин Лютер ее пропустил. А потом последнюю заповедь он поделил на две, чтобы сохранить традиционное количество заповедей — десять. Имел ли он право так поступить? Теолог Альбрехт Петерс написал однажды: «Удивительно беззаботно и свободно противостоит Лютер библистической аргументации. Порядок, данный народу Божье­му на Синае, для него отменен Божьим новым священным деянием в Иисусе Христе». Други­ми словами: Бог Сам дал Себе изображение. В Иисусе Христе Он стал человеком. Этот Иисус Христос есть икона Бога, «образ Бога невиди­мого» (К Колоссянам 1, 15). Итак, Бог Сам от­менил Свой старый запрет на изображение; христиане имеют право узнавать в лице Иисуса лик Божий.

При изложении Символа Веры в первом раз­деле — О сотворении — бросается в глаза, что Мар­тин Лютер, очевидно, совершенно сознательно обращается к людям своего времени. Это были, прежде всего, занимающиеся земледелием мелкобуржуазные домовладельцы. Он думает о них, когда говорит: «Верую, что Бог создал меня и всех тварей, даровал мне тело и душу, глаза, уши и все члены, разум и все чувства и сохраняет их еще; сверх того дарует мне одежду и обувь, пищу и питье, дом и двор, жену и детей, поле, скот и всякое добро…» Если мы сегодня захотим свидетельствовать перед людьми о Боге как их Создателе и Хранителе, нам придется расширить горизонт. Нам нужно будет включить также инже­неров и ремесленников, врачей и работников разного рода предприятий и служб по оказанию услуг, политиков и ученых. Их всех нужно призвать почитать Бога как первоисточник и цель жизни. Так называемый «современный человек» также обязан всем, чем он является, что имеет и может не самому себе, а своему Творцу. В этом его достоинство.

Подобным образом он поступает и в истолковании молитвы «Отче наш» с просьбой о хлебе: «хлеб наш насущный дай нам на сей день…». Здесь Лютер тоже имеет в виду, прежде всего, все сферы жизни средневекового крестьянина в Германии. Но уже в процессе исторического развития Церкви эту просьбу расширя­ли или углубляли. Сначала, пожалуй, Иисус имел в виду только скудное общее пропитание — именно еду на этот день. Древняя Церковь в просьбе о насущном хлебе думала также о хлебе Тела Христова в таинстве Причастия как ду­ховной пище на пути к Царству Божию. Святой Августин понимает под хлебом также «хлеб вероучения». А для Мартина Лютера слово «хлеб» — понятие очень широкое. Для него «хлеб насущный» — это все, в чем нуждается че­ловек для жизни. Это распространяется у него даже на общественную и политическую жизнь — он причисляет сюда хороших политиков и хо­рошее правительство, а также хорошую погоду, мир в стране и наконец «добрых друзей, верных соседей и тому подобное». Теолог Альбрехт Пе­терс написал однажды: «В пище земной, так же как и в мире между людьми, мы узнаем Божью милостивую руку, дарящую благословение».

Так перевод и толкование являются великой задачей для провозглашения Евангелия. Чтобы перекинуть языковой мост к другим языкам, другим культурам и другим образам мыслей, требуется мудрость и любовь. Впрочем: люди, говорящие на одном и том же языке, также должны внимательно стараться понимать друг друга.

Об утешении, даруемом музыкой

Мартин Лютер был также одаренным музы­кантом и поэтом. Он почитал «госпожу музы­ку» и не знал более прекрасной радости на этой земле, чем музицировать и петь. Мы знаем, что Лютер иногда был склонен к депрессии. Но му­зыка — как он часто уверял — прогоняет печаль. Он выводит нас из уныния. Она разрушает дела дьявола.

Особенно ценной кажется ему музыка и мелодия в соединении со словом. «Она успо­каивает сердце и готовит его к восприятию божественного слова и истины». Поэтому Лю­тер написал целый ряд церковных песен, и частично даже сочинил мелодию к ним. Боль­шинство из них и сегодня еще находятся в собраниях песен нашей Лютеранской Церкви — в том числе в новом русском сборнике пес­нопений, который вышел теперь в Санкт- Петербурге. Как представить себе Рождество без его песни «Vom Himmel hoch da komm ich her…» («Из дома горнего с небес…»), как пред­ставить себе освящение новой церкви без его мощного хорала «Ein feste Burg ist unser Gott («Господь нам крепость и оплот»)?

Мартин Лютер сочинил также песни как дополнение к катехизису. Они по содержанию близки к основным разделам «Краткого кате­хизиса» и являются иной формой педагогичес­кого служения Лютера. Я имею в виду песни о Десяти Заповедях, Символе Веры и молитве «Отче наш», а также хоралы о таинствах Крещения и Святого Причастия. С самого начала Лютеранская Церковь была поющей Церковью. На каждом богослужении я радуюсь тому, что у нас не только есть хорошие хоры, поющие для нас, но что и мы сами на наших богослужениях так много поем.

Парадоксальность веры

Лютер — сопровождающий нас духовный учитель, который охотно говорит антитезами. Так он учит меня воспринимать Бога и мир как тайну. Катехизис говорит нам о присутствии Бога. О требовательном присутствии Его Зако­на. И о дарующем присутствии Его Евангелия и таинств. Присутствие Бога, в которое мы имеем право верить, ведет нас к поклонению Богу: «Ибо Твое есть царство и сила и слава». Так Триединый Бог сближает нас с Собой. И так сближаемся мы с Ним в молитве и уповании. Но Лютер часто использует понятия, которые, будучи поставленными рядом, создают напря­женность и кажутся противоречащими друг другу. Например, когда он говорит, что Бог являет Себя во Христе, но Его присутствие все же навсегда останется недостижимой тайной.

Я назову другие примеры того, как Лютер говорит «антитезами». Истолкование заповедей начинается в «Кратком катехизисе» чаще всего словами «Мы должны бояться и любить Бо­га…» Разве это не противоречащие друг другу понятия? Действительно постичь, как боязнь и любовь неразрывно связаны друг с другом, мы можем только через духовный опыт, одновре­менно пугающий и делающий нас счастливыми.

Или: в истолковании Символа Веры перед нами предстает Христос. Воспринимая споры о вероучении Древней Церкви, Лютер — и вместе с ним наша Лютеранская Церковь — исповедует Христа как «истинного Бога… и к тому же истинного человека». Формулировка соответ­ствует действительности веры, более того, это главное исповедание христианства во всех кон­фессиях. Но она все же выходит за границы человеческого разума. О тайне Иисуса Христа можно говорить только противоречащими друг другу высказываниями.

В своем знаменитом трактате «О свободе христианина» Мартин Лютер также противо­речиво формулирует сущность христианского существования. Он пишет здесь, что христиа­нин является, собственно говоря, свободным человеком — в вере в Бога. Но он в то же время всегда связан и несвободен — а именно в любви к ближнему.

Действие Крещения Лютер также описывает захватывающе. Он спрашивает в «Кратком ка­техизисе»: «Что дает или какую пользу приносит Крещение?» И отвечает: «Оно дает отпу­щение грехов, избавляет от смерти и дьявола и дарует вечное блаженство всем…». Следовательно, благодать Крещения есть подарок и не что иное, как подарок. Последнее предложение, правда, у него имеет продолжение: да, Креще­ние дарует все это — «всем верующим в то, о чем свидетельствует Слово и обетование Божие». То есть благодать, милость Божья и вера человека неразрывно связаны. Так реформатор показывает, что он ученик апостола Павла, который однажды таким же парадоксальным образом писал филиппийцам: «Со страхом и трепетом совершайте свое спасение, потому что Бог про­изводит в вас и хотение, и действие по Своему благоволению» (К Филиппийцам 2,12-13).

И так же парадоксально и уважая таинство, Лютер повествует о евхаристии. О сути празд­нования Святого Причастия он исповедует: Это истинное Тело и истинная Кровь Господа нашего Иисуса Христа, под хлебом и вином установленные Самим Христом для ядения и питья нам христианам». Это высказывание вызвало споры и борьбу во время Реформации. Но оно также постоянно было утешением дли людей и многим помогло прийти к твердой вере. «В хлебе и вине, с хлебом и вином, под хлебом и вином» к нам приходит распятый и воскресший Христос. Это остается тайной, которую нам трудно передать словами.

Слава Богу: за последние десятилетия во многих евангелических общинах праздник Святого Причастия снова извлечен из почти скрытого от глаз угла. Для Лютера Святая Тра­пеза была составной частью «немецкой мессы». То есть она была непременной частью каждого богослужения и праздновалась регулярно — по крайней мере, каждое воскресенье. За прошед­шее время мы заново научились этому в нашей церкви. Глубокое потрясение Лютера истинным исполненным тайны присутствием Хри­ста в дарах творения, хлебе и вине, призывает и нас к благоговению и благодарности. Вера в присутствие Христа в святых дарах объединяет нас, христиан-лютеран с христианами-католиками и православными христианами. Эта вера заставляет нас совместно нести ответствен­ность за благо мира. И она укрепляет нас в упо­вании на «великое Причастие» в конце времен, когда Христос снова явится.

В других случаях Лютер также постоянно выражает действительность Бога и действи­тельность человека сопоставлением противо­положностей. Например, когда он форму­лирует: Священное Писание есть полностью Слово Божье, но также полностью слово чело­веческое. Или: Церковь есть Божье дело, но одновременно также человеческое дело. Или: христианин есть праведник и грешник одно­временно. За этим скрывается смиренное пони­мание того, что нам, людям, уместно говорить о Боге и божественных вещах только таким пара­доксальным образом.

Дело Святого Духа

Я люблю также радикальную честность Лю­тера и его экуменическую широту. В этой связи особенно близок моему сердцу один отрывок из его Краткого катехизиса. Это — истолкование третьего раздела Символа Веры. Я хочу расска­зать лишь о двух наблюдениях, обогативших мой накопленный опыт. Лютер пишет: «Верую, что мне своим умом или силою нельзя… уверовать». Часто у меня возникает такое же чувство. Но как мне тогда снова обрести твердую, убежденную веру? Ответ Лютера на этот вопрос всегда помогал мне, а именно: «Святой Дух призвал меня через Евангелие, просветил…, освятил и сохранил меня в истинной вере». И далее он продолжает: «Точно так же, как Он призывает всех христиан на земле, собирает, просвещает, освящает и сохраняет в Иисусе Христе».

То есть речь идет обо мне — обо мне лично. Но не только обо мне. Потому что я являюсь частью сообщества всех христиан. Хорошо, когда знаешь: я не один и не одинок как хри­стианин, а по всему миру существует эта еди­ная, святая, соборная и Апостольская Церковь. Я принадлежу к ней. Мы составляем единое це­лое. Мы призваны к миссии и диаконии. Мы призваны к вере, надежде и любви. Некоторые христиане считают, что различия между от­дельными Церквями все же слишком велики, налицо слишком много традиций и разного опыта, которые отделяют нас друг от друга. Как христианин-лютеранин я считаю, что это не так. Лента веры, которой Святой Дух связал нас друг с другом, крепка, соединяет нас и удержи­вает вместе.

Сочинения Лютера и его песни — это сокро­вище всех христиан. Тот, кто углубится в них, внутренне обогатится. При этом Мартин Лютер вполне трезвый реалист — что касается возмож­ностей человека — но реалист, полный надеж­ды.

Георг Гюнч

Епископ в отставке

Пушендорф